Сегодня, дорогие братья и сестры, мы услышалиЕвангельский принцип. Чтобы увидеть Христа, надо совершить усилие. Чтобы встретится с Ним, нужен маленький личный повседневный, а, может быть, и не повседневный, но решительный подвиг, или дело, или мысль, или молитва. То, что даст нам возможность пробиться из этой повседневности, из этой банальности жизни, чтобы почувствовать веяние духовного мира, чтобы почувствовать бытие иного мира. Почувствовать, что это реальность, что это не сказка, не миф, а действительно не постижимая для нас, но реально существующая вместе с нами, духовная сила, Божественные энергии, Божественная благодать.

Сегодня мы слышали, как Закхей залез на дерево, потому что мал был ростом. И Христос увидел его и говорит: «Закхей, спустись с дерева! Теперь Мне надлежит быть у тебя в доме». Чтобы увидеть Христа, мы тоже маленькие ростом, ростом духовным. И нам тоже нужно некое дерево, взобравшись на которое мы сможем увидеть Христа. Нужны эти особые моменты в нашей с вами жизни. И хочется поговорить вот об этом дереве, которое реально есть, с которого можно увидеть Христа и сидя на котором, может увидеть нас Христос.

Несколько дней назад меня поразил один факт. Когда я был на помазании, у десяти человек спросил: «Вы были в Оптиной Пустыни?». Говорят: «Нет». Из десяти один сказал, что он там был. И меня это поразило. Мы находимся на Оптинском подворье, оптинские старцы окружают нас. Мы ничего, оказывается, не знаем ни про Оптину, ни про старцев. И сегодня вечером наша молодёжь меня попросила о Оптиной рассказать, о её истории, о сути. Я был поражён! Я думал, люди этим живут, знают, интересуются. Оказывается, нет.

Ну, два слова… Два слова об Оптиной пустыни. Что это такое?

Старец Варсонофий, бывший полковник царской армии, поступив в Оптину Пустынь простым монахом, спустя несколько лет об Оптиной Пустыни написал: «Ясней здесь небеса, и чище их лазурь… Мирской ярем нося, и скорбный совершая тернистый жизни путь, сподобился я видеть отблеск рая». Оптину Пустынь старец Варсонофий назвал «отблеском рая». А священномученик Павел Флоренский называл Оптину Пустынь «санаторием многих израненных душ». Многие из вас, пожилого возраста, были в этих знаменитых санаториях. В Кисловодске, Железноводске, Ессентуках, Боржоми… Кто-то посостоятельнее, может быть, в Карловых Варах. И все стремятся, или стремились, или мечтали хоть когда-нибудь, но там побывать, чтобы подкрепить своё здоровье. Так вот реально это место было, есть и будет.

Скит Оптина Пустынь святые подвижники называли станцией от земли на небо. Концевич, знаменитый историк, об Оптиной Пустыни говорил, что она была, своего рода, золотая чаша, в которую сливалось всё лучшее духовное вино России. В Киевской Руси центральным монастырём была Киево-Печерская Лавра, для центральной России – Троице-Сергиева Лавра. А в дореволюционной царской России духовным центром всей тогдашней России,  была Оптина Пустынь. И это несмотря на то, что в России по переписи на 1912 год  было около тысячи монастырей. Именно не какой-нибудь – а Оптина Пустынь была духовным центром России.

Когда преподобного Антония, родного брата наместника монастыря Моисея Священный Синод перевёл из Оптиной Пустыни в Малый Ярославец, он очень плакал, что ему придётся покидать намоленную обитель. Он переживал. И ему явился святой Митрофан Воронежский и говорит: «Ты сподобился жить в раю. А теперь потрудись на новом послушании. Может быть, частичку его перенесёшь туда». Вот с каким восторженным чувством современники говорили об Оптиной Пустыни.

Епископ Игнатий Брянчанинов однажды сказал: «Наместник монастыря, преподобный Моисей Оптинский, терпеливым несением немощей братии, сподобился собрать и создать такое братство, которого не было, и я думаю, не будет больше в России». Старец Нектарий, сидя со своим духовным чадом, говорил: «Батенька, а вы знаете, сколько было истинных общежитий в мире?». Он говорит: «Нет». «Три. Первое – в раю, между Адамом и Евой. Второе – в первой христианской общине, в первые века. А третье – при наших великих Оптинских старцах».

История нашей Церкви знает святые монастыри, знает святые обители, знает святых подвижников. Основателей Валаамского монастыря – преподобных Сергия и Германа,  Назария и Агапита. Соловецкий монастырь, знает основателей монастыря преподобных Зосиму, Савватия и Германа Соловецких. Мы знаем Нилову Пустынь с преподобным Нилом Столбенским. Саровский монастырь с преподобным Серафимом Саровским. И можем назвать много-много монастырей, в котором мы назовём одно или два имени, которые просияли в этих монастырях.

Исследователи Оптиной Пустыни говорят: «Не было такого монастыря, чтобы он прославился целым братством, целым сонмом святых подвижников». И история Оптиной Пустыни, её старчества – оно не прерывается целое столетие. Потому что начало Оптинскому старчеству положил Лев Оптинский, который пришёл в Оптину пустынь в 1829-м году. А последний Оптинский старец Исаакий II был расстрелян в 1937-м году. То есть более 100 лет, существует непрерывная нить, передается старчество друг от друга, как из родника течёт источник, а из источника течёт уже река – вот так Оптинские старцы окормляли весь православный народ.

Люди мечтали побывать в Оптиной Пустыни. Тогда не было таких средств передвижения, как сейчас. Это сейчас до  Оптиной Пустыни от Ясенева 4 часа на автобусе, 3,5 часа на легковой машине.

Достоевскому, когда тот потерял любимого сына Алексея, посоветовали в его мятущемся состоянии, поехать в Оптину Пустынь. И он из Санкт-Петербурга едет в Оптину Пустынь, ища духовной поддержки или, как бы мы сказали, духовной реабилитации. А это 700 км от Санкт-Петербурга до Москвы и ещё 300 км до Оптиной Пустыни. 1000 км! И он говорит: «Я вошёл к старцам – к старцу Амвросию, – одним – а вышел другим».

Николай Васильевич Гоголь, побывав в Оптиной Пустыни, встретившись со старцем Макарием, потом своему другу дворянину Кошелеву пишет: «Тебе обязательно надо побывать в Оптиной Пустыни. Уже подъезжая к ней, чувствуется её влияние. Народ становится приветливее. Сами служки поражают чистотой и лучезарностью ангелов. Я не разговаривал с этими монахами, но сами лица говорили сами за себя. Мне казалось, что со мной беседует всё небесное». Он пишет в одном письме: «Я мысленно – пишет Гоголь, – должен быть каждый день и каждый час моего странствия мыслями быть в Оптиной Пустыни, чтобы быть выше житейского дрязга». Что же он такого увидел там? Что его поразило? Что он там нашёл, что начал сравнивать мирскую жизнь и жизнь святых подвижников?

Кто-то из святых сказал: «Очень важно прежде всяких книг, всякого наставления найти святого православного старца, которому ты бы мог сообщить каждую мысль свою и услышать о ней не его мнение более или менее умное – а услышать мнение святых отцов по поводу того или иного твоего жизненного решения». Милостью Божьей такие старцы были, есть и будут на Святой Руси. Если поискать их смиренной сокровенной молитвой.

Гоголь писал наместнику монастыря: «Передайте всей братии от меня поклон. Чтобы они молились о мне, грешном и немощном человеке, ибо я знаю – пишет Гоголь, – что ни моё перо, ни моя рука не может двигаться без осенения свыше». Вот какое мнение было у Гоголя об Оптиной Пустыни. О молитве её святой братии.

Лев Николаевич Толстой шесть раз был Оптиной Пустыни! Подходил к скиту, искал встречи со старцем Амвросием, уже после своего отлучения от Церкви. Но гордыня не могла его допустить и не допустило искушение дьявола. И старец Амвросий однажды сказал про Льва Николаевича: «Он был хоть и лев, а пут гордыни, который связывал его, развязать и разорвать не смог».

Лев Николаевич однажды беседовал со своей сестрой, монахиней Шамординского монастыря – монастыря, который основал для бедных вдов и сирот преподобный Амвросий Оптинский в 14 км от Оптиной Пустыни, – и она была насельницей этого монастыря. Она была простой монахиней, любила своего брата, брат взаимно любил её, хотя и называл её «шамординской дурой». Это, так сказать, у него было любовное такое название по отношению к ней. «Потому что, говорит, у тебя «Ш» на морде». И вот говорит он ей однажды: «Маш, Маш, – так он её звал – ты знаешь, а я бы согласился пойти в Оптину Пустынь и стать там простым монахом. Но только с одним условием». Она говорит: «Лёвушка, Лёвушка, с каким же условием?» – «Чтобы эти монахи не заставляли меня молиться». Потому что сам, наверное, понимал и чувствовал, что самый тяжёлый – это молитвенный труд. Человек имел всё, имел всеобщую, всемирную известность и прочее, прочее, прочее. И вдруг высказывает ей сокровенное желание, потому что понимал: мятущаяся душа его не была на месте.

Мало того, жизнеописание его говорит: будучи на станции Остапово, он телеграфирует в Оптину Пустынь, чтобы приехал старец Иосиф для беседы с ним, а, может быть, даже для принятия покаяния. А старец Иосиф сам при смерти лежал в этот деньИ едет на станцию Остапово не он, а старец Варсонофий. И старца Варсонофия не допускает личное окружение, не исполняя волю умирающего Толстого. Его не допускает личный секретарь Толстого. И у него такая многозначительная, звучная фамилия. Фамилия этого секретаря была Чертков. Представляете?

Если бы не эти люди, если бы не эти обстоятельства жизни… То есть вот оно, желание, стремление соединиться с православием не через кого-нибудь, а через старцев Оптиной Пустыни.

Старец Варсонофий в восхищении однажды об Оптиной Пустыни написал: «Исчезнет без труда твоя печаль, И ты увидишь, полный изумленья, Иной страны сияющую даль, Страну надежд, страну обетованья». Это была поистине страна обетованья. И обеты, и пророчества Оптиной Пустыни – они исполнились, исполняются и будут ещё исполняться.

Старец Нектарий перед революцией говорил: «Оптина ещё воссияет и в Оптиной ещё будет семь столпов, семь светильников». И это буквально исполнилось в 2000 году, когда на Соборе Святой нашей Православной Церкви именно 14 Оптинских старцев были причислены к лику святых. И они на нас сейчас смотрят с этих икон, с этих фресок. Ещё раз подчёркиваю, что мы находимся на подворье великого монастыря Оптиной Пустыни, которая была, есть и будет спасающая всех, прибегающих к ней.

Старец Иосиф говорил: «Не отбивайтесь от Оптиной Пустыни. Скольких она сделала и скольких она ещё сделает небожителями». А мы не видим, не слышим и ни разу не приехали в этот духовный санаторий для многих израненных жизней, осколок рая, подобие рая. Поклониться этим святым мощам, 12 которых из них почивают в Оптиной Пустыни. Нет мощей только двух старцев – преподобного Никона, исповедника и священномученика Исаакия, который был расстрелян на второй день Рождества Христова в 37-м году на полигоне, на 187-м километре трассы «Москва-Тула», на Симферопольской трассе. Это место, так называемые Тесницкие леса, я сам был там много раз. И когда в архиве КГБ в Туле работал, то как раз  мы и вышли на место, где был расстрелян преподобный старец Исаакий II. Когда ему говорили: «Батюшка, уже по следам идёт НКВД» и предложили ему куда-то уехать, скрыться, он сказал: «От креста своего не побегу».

Однажды, когда я был у отца Иоанна Крестьянкина, он сказал: «Читайте книги и письма святых Оптинских старцев. В них вы найдёте ответы на все свои духовные вопросы». В Оптиной издана Симфония по трудам старца Макария, по трудам старца Амвросия, по трудам всех Оптинских старцев: 350 тем. Нет такой темы, которую бы старцы не охватили своим богомудрым взором.

Мы всё время читаем. Читаем журнал «Здоровье», если он ещё такой выходит, в Интернете ищем: «давление, стенокардия, гипертония, холецистит, панкреатит» – чего бы нам, так сказать, выпить, какую бы травку, чтобы тело было здолровым. Но душа-то в тысячу раз важней печени и почек!

Оптинские старцы – самые близкие к нам по жизни. Не только старцы – целое братство, которое созидало и прокладывало путь на небо, показало, что такое святая преподобническая христианская православная жизнь. Вот к этому надо стремиться. Это надо ценить. Этим надо жить и хоть немножечко с этим соприкоснуться.

На фресках, находящихся в нашем храме, мы пытались хотя бы несколько слов духовного наследия старцев отобразить на их свитках. Вот хотел несколько этих свитков вам напомнить, чтоб вы знали об этом.

Старец Моисей Оптинский пишет: «Знай Бога до себя, так и будет с тебя».

Отец Антоний: «Кто на Бога уповает, тому Бог во всём помогает».

Старец Анатолий: «Образ истинного монашества, истинного смирения».

Старец Исаакий: «В молитве ищите благ не земных, а небесных».

Старец Анатолий: «Пожалей – и не осудишь».

Старец Варсонофий: «Монашество есть блаженство».

Старец Никон: «Твёрдое терпение скорбей равночестно мученичеству»

Никон, священномученик, священноисповедник, который скончался в далёкой-далёкой Архангельской ссылке в местечке Пинега… Ему предложили поменять место заключения. И тогда он пошёл за советом к Павлу Грачёву, к такому же старцу из Оптиной Пустыни. Потому что там несколько их собралось в этом местечке Пинега Архангельской области. Спросил: «Ходатайствовать мне перед начальством об изменении моей ссылки?» – потому что он болел туберкулёзом. И тот ему не посоветовал, говорит: «Смотри, как говорил старец Амвросий Оптинский». То есть опять ссылается не на свой опыт, не на свой разум – а вспоминал старца Амвросия, который говорил, когда сёстры роптали на тяжёлую монашескую жизнь и хотели поменять монастырь, келью, поменять духовника и прочее. Он говорил: «Смотри, от волка побежишь – на медведя напорешься». «Лягушка, сиди в своей луже – а то будет хуже». И он его не благословил менять, и старец не стал ничего писать, а всё положил на волю Божию. И вдруг он потом пишет об этом долготерпении: «Твёрдое терпение скорбей равночестно мученичеству».

Старец Лев: «Живи попроще. Бог тебя не оставит».

Однажды курсистки пришли к нему и говорят: «А что это такое? Про старца говорят, что он прозорливый. Да он, небось, не прозорливый, а просто какой-нибудь старик и лицемер. Только пожертвования собирает». А они пришли, две курсистки, такие все модные, нарядные, сразу видно: барышни с Санкт-Петербурга. Из  Института благородных девиц. Они пришли, дождались своей очереди, сели за стол. Он пригласил келейника и говорит: «Чашечки им подай». Он подал им чашечки с травой. Кстати, трава там оптинская была, таволга называется, это был знаменитый оптинский чай. Вы сейчас все зелёный китайский покупаете, а в Оптине чай пили и не болели – таволга такая есть, растёт в сырых местах, жёлтый такой кустик. Очень вкусный. И он им поставил чашки, положил туда ложки. И обращаясь к этим барышням, говорит: «Ну, а теперь поболтайте, поболтайте, поболтайте!». И они поняли, кто перед ними стоит. Они ещё говорили, он был очень грузный, старец Лев. Потому что болел водянкой, у него плохо работали почки. И они говорили: «Ой, смотри, какой он большой, толстый. Наверное, такой обжора, невоздержник такой». А он это тоже мыслями увидел. Потом встал перед ними, начал ходить. Так походил, этак походил. Стал живот свой поглаживать. И говорит: «Да, посмотрите на моё пузенько!». Они смотрят на него. «Большое!». Они опять поняли, что он про них говорит. «Да, – говорит, – большое. Есть где благодати разгуляться». Ну, вот и говорил: «Живи попроще – Бог и тебя не оставит».

Старец Макарий: «Совет против уныния – терпение, псалмопение и молитва».

Старец Амвросий: «Где просто – там ангелов со ста, а где мудрено – там ни одного».

Старец Иларион: «Смириться да поклониться, да просить прощения – тем и оправдан».

Старец Иосиф: «Царство Небесное не даётся лежащему на боку». «Никакое дело не делается сразу. Требуется пождание и терпение».

И ещё есть девиз Оптинских старцев, записанный на одной солонке, которая сохранилась и хранится в музее. Братия занималась рукоделием, токарными станками, солонки делали. И обязательно на крышке была какая-то надпись, какое-то духовное было наставление. Чаще всего была такая надпись: «Есть смирение – всё есть. Нет смирения – ничего нет».

И послушайте преподобного старца Иосифа: «Не отбивайтесь от Оптиной Пустыни. Скольких она сделала и скольких она ещё сделает небожителями».

«Оптинский Скит – станция от земли на небо».

Срочно покупайте билет на эту станцию. Аминь.

Игумен Мелхиседек (Артюхин)