Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

Сегодняшнее Евангелие первой подготовительной недели Великого поста повествует нам об одном событии, когда в храм Божий вошли два человека — фарисей и мытарь. И вошли они за одним и тем же: чтобы получить милость от Бога, получить Его благословение, и, наконец, получить прощение своих грехов.

И фарисей молился сам в себе так: «Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь» (Лк. 18, 11), показывая на человека, который стоял рядом с ним. Называя его в этом ряду грешников, фарисей подвел весь итог его жизни, петому что мытари в те времена в еврейском народе считались людьми последними, так как они жили неправедно, грабили, обманывали, и были, как правило, корыстолюбивы, лицемерны и злобны. Фарисей называет его одним именем, говоря: «якоже сей мытарь», то есть: как этот последний человек.

А мытарь, стоя в храме, как нам повествует Святое Евангелие, «не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: "Боже! будь милостив ко мне грешнику!"» (Лк. 18, 13). И далее Евангелие говорит нам о том, что он ушел домой оправданным, а фарисей — осужденным. «Ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет,— как говорит нам Господь,— а унижающий себя возвысится» (Лк. 18, 14).

И вот это — всем нам великое назидание и вразумление перед началом святого Великого поста, чтобы каждый из нас сегодня уже положил начало покаянию, начало очищению своей души, чтобы мы посмотрели на себя, кто мы: мытари или фарисеи? Фарисеи ли мы и имеем ли те добрые дела, которые имел фарисей на самом деле, как говорится в Священном Писании: «пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю» (Лк. 18, 12), то есть, все, казалось бы, делая по Закону. И на самом деле — по своей праведности среди законников он был не из последних людей. Епископ Игнатии (Брянчанинов) ставит перед нами вопрос: не подражаем ли мы «праведности» фарисея, который старался об исполнении заповедей Закона, но не имел одного — не имел смирения и покаяния? И призывает нас: да не будем подражать грехам и беззакониям мытаря, который пришел в такое состояние, что не смел даже возвести глаза на небо. Не будем обольщаться тем, что если мы будем грешить и потом каяться, то Господь простит нам многие грехи: если мы в такое состояние приходим сознательно, значит — прощения мы иметь не будем. Потому что грех произвольный, совершенный в надежде на последующее покаяние, святые отцы называли хулой на Духа Святого. Но будем подражать в своей жизни мытарю в покаянии: «Боже! милостив буди мне, грешнику!».

Вспомним то время, когда мы только-только переступили порог храма, когда мы обратились к Богу и пришли в Церковь Божию: как смиренно, как кротко, не обращая внимания на немощи других — на то, кто как молится, кто что делает,— мы входили в храм Божий и только молились: «Господи, помилуй! Господи, прости!».

Но наступило время, когда вроде бы от прежних больших грехов мы отстали, как будто бы чему-то научились в храме Божием, и в храм уже часто стали ходить, и причащаемся, и исповедуемся по возможности... И вот уже у нас внутри растет некий человек, который именуется фарисеем; а мытарь, который у нас был велик в тот момент, когда мы только пришли в храм Господень, он у нас становится все меньше и меньше. Старец Иоанн (Крестьянкин), один из современных нам старцев сказал, что сейчас люди в храм Божий «не входят, а вваливаются»: вваливаются как «свои», как «завсегдатаи», как люди, которые уверены в том, что они что-то из себя в духовном плане представляют, забывая слова Самого Господа, сказавшего: «Дом Мой — домом молитвы наречется, а вы сотворили его вертепом разбойников» (ср.: Лк. 19, 46). И на самом деле храм Божий часто бывает «вертепом разбойников», когда мы сами в этих разбойников превращаемся, когда у нас нет в душе ни покаяния, ни осуждения себя, мы только замечаем поступки и грехи других людей, тем самым восхищая себе суд Божий. А как сказал один мудрый человек, когда мы видим поступки других людей, то мы думаем о побудительных мотивах, о том, что заставило их поступать так или иначе, но не по той правде, которой руководствовались они сами, а по тому, что находится в нашем собственном сердце. Видим, что человек подал милостыню, и думаем, что он подал ее ради того, чтобы ему было хорошо. Видим какой-то другой поступок и говорим: «А он совсем не то имел в виду!». И о других людях судим по себе самим, по тому, что в нашем сердце. А мы должны учиться у святых отцов. Авва Дорофей привел нам замечательный пример того, как мы должны поступать, видя тот или иной грех в нашем брате или сестре. Он рассказывает такой случай. Однажды пришел брат в келию к другому брату и увидел у него такой беспорядок, такую неряшливую обстановку, грязь и говорит: «Этот брат так занят духовной жизнью, так занят молитвой, так много думает о небесном, что ему даже некогда подумать о земном». А потом входит в другую келию, в которой образцовый порядок, чистота, некоторая даже изысканность; можно бы осудить, а он смотрит и говорит: «Как чисто и красиво в келии этого брата, так чиста и красива его душа». Так должны поступать и мы: что бы в жизни ни увидели друг у друга, надо только назидаться и стараться мысленно оправдать человека, думать о том, что именно побудило его к этому; и сказать своей душе, что этот человек не знал, не мог, может быть, у него настроение было такое — то есть не спешить выносить тот или иной приговор. Потому что, вынося приговор брату, мы выносим приговор самим себе. Ведь об этом сказал Господь: «не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете» (Лк. 6, 37). Как однажды авва Пафнутий пришел в один город и увидел двух братьев, злословящих третьего, закрыл глаза и сказал: «Боже! милостив буди нам грешным!». И увидел рядом Ангела с огненным мечом, который сказал ему: «Всякий, злословящий брата своего, погибает от этого меча. Но ты поступил иначе, авва Пафнутий, за это имя твое вписано в книге жизни». За что вписано? За то, что не осудил.

А как часто мы не удерживаем своего языка, который, как сказал нам апостол Иаков, «прикраса неправды», он бывает «воспаляем от геенны» и что никто из людей не может укротить этого члена, который портит всю нашу с вами жизнь (см.: Иак. 3, 6, 7).

В житии преподобного Венедикта повествуется о двух девственницах, которые дали обет Богу всю жизнь проводить в чистоте, в богоугождении, молитве и добрых делах. И действительно, их внешняя жизнь была праведна и свята. Но только одного не было у них: они не могли обуздать и удержать свой язык, потому что когда сходились вместе, только одно было предметом их речей, обсуждений и дел — пересуды, ложь, клевета друг на друга и прочих людей. И когда умирали они, то люди не знали о том, что делается внутри их сердец. (Потому что никто не знает, что в душе у человека, кроме самого человека и кроме Бога, Который видит каждого из нас — наши мысли и дела, и слова, и даже движения сердечные. А люди видят только внешнее и судят только о внешнем, не разумея, что творится внутри каждого человека.) Так вот, не зная о том, люди похоронили их в храме Божием, как добродетельных девиц. Но каждый раз, когда преподобный Венедикт совершал Божественную литургию, и когда диакон возглашал: «Оглашении, изыдите!», души тех девиц исходили из храма. Это было открыто духовным христианам и самому преподобному. Тогда восплакали люди и поняли, что не все у тех праведниц в жизни было благополучно, и начали молиться о них с постом, принося Бескровную Жертву во время литургии о прощении их грехов. И когда совершили молитву с постом и покаянием, тогда уже больше не выходили души их из храма Божия вместе с оглашенными. Так было открыто всем людям в назидание, что можно иметь по внешности праведную жизнь, а язык свой не сдерживать,— и мы тогда наследуем не благословение, а гнев Божий.

И вот нам всем надо это помнить и следить за своим языком. Особенно следить христианкам, потому что, как сказал один мудрый человек, если ты увидишь двух женщин-христианок, беседующих между собой, то будь уверен, что по большей части они заняты осуждением, пересудами и «перемалыванием чужих косточек». Потому что не помнят они назиданий святых отцов, которые, видя грех брата, говорили, что не будем о нем судить, потому что нет смысла выходить нам из собственного дома, в котором лежит мертвец, и идти оплакивать чужого мертвеца. То есть святые отцы свою душу считали мертвецом и думали, что не хватит и всей жизни, чтобы оплакивать свой грех. А мы думаем иногда, что вот мы сделали немного духовного в своей жизни и уже нам нет нужды в покаянии. А Иоанн Лествичник говорит всем нам в назидание, что Господь на Страшном Суде не спросит у нас о том, почему мы не творили великих чудес, почему мы не спали на голой земле, почему мы не постились по целой неделе. Но спросит у всех нас о том, почему мы не плакали о себе постоянно, не считали себя великими грешниками и не оплакивали свои грехи. Вот за это каждый из нас на Страшном Суде даст ответ. Потому что ничего великого мы не сделали в своей жизни, мы не сделали больше того, что должны были сделать, как нам сказал об этом Господь: никогда о себе ничего большого не думайте, потому что «когда исполните все повеленное вам, говорите: "Мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать"» (Лк. 17, 10). И поэтому все надо делать всегда скромно, всегда со смирением, с осуждением себя, беря пример у святых отцов.

Когда умирал авва Арсений, творивший чудеса, обступили его братия и спрашивают: «Авва, боишься ли ты Бога, боишься ли ты умирать?» — «Да,— говорит он,— я боюсь Бога и боюсь умирать».— «Тебе ли, авва, бояться, творившему чудеса, исцелявшему больных и воскрешавшему мертвых?». Он отвечает: «Братья мои, поверьте, я не знаю, положил ли я начало покаянию...».

Однажды епископ Феофил Александрийский пришел на Нитрийскую гору, которая находилась в Египте и была славна святыми подвижниками и мужами египетскими, бывшими как Ангелы перед лицем Божиим, живя в этой безлюдной пустыне. И вот подходит он к одному авве, начальнику монахов, и спрашивает: «Авва святый, ты уже больше тридцати лет в этой глухой пустыне, что ты нашел на этом духовном монашеском делании?». Он подумал и сказал: «Я нашел, что если человек не будет идти путем самоукорения, то он не достигнет до врат Царствия Небесного». Вот что нам говорят святые отцы.

И сегодняшний день для нас — день назидания и вразумления, потому что мы и дел фарисея не имеем, и мытарева покаяния не стяжали. И поэтому нам остается только одно: «Боже! милостив буди нам грешным!». А наше сердце готово всегда к осуждению, мы всегда готовы на пересуды, на клевету в любой момент... А вот этого надо бежать как геенны, как огня, потому что мы все приближаемся к священным дням Великого поста, в течение которых постоянно будут возноситься здесь молитвы: «Боже! милостив буди мне, грешному!», «Господи, помилуй!». Но мы и сами в своей жизни должны миловать, чтобы наследовать благословение и прощение от Бога. Потому что другого пути ко спасению нет. Добрых дел нет, праведной святой жизни нет — тогда хотя бы не станем судить никого и ни за что.

Однажды умирал один инок, о котором было известно, что он вел жизнь рассеянную, невнимательную, не особо постился, святым отцам в добродетелях не подражал. Обступают его братия, уже лежащего на смертном одре, и спрашивают: «Ну как, каково тебе?». И видят лицо его светлым и радостным и ничего не могут понять: почему? Ведь, казалось бы, он был явный грешник, а вот так легко и светло умирает! И увидели они Ангела, стоящего рядом с ним, который сказал им: «Хоть он и вел нерадивую и ленивую жизнь, но зато у него одно есть: он в своей жизни никого никогда и ни за что не осуждал, и за это Господь помиловал его, потому что Сам Он сказал: "Каким судом судите, таким будете судимы" (Мф. 7, 2)».

И вот дай Бог, чтобы в эти святые дни — дни перед Великим постом — сегодняшнее воскресное Евангелие о мытаре и фарисее послужило бы нам всем в назидание и чтобы мы все из этого евангельского повествования вынесли для себя и для всей своей жизни урок — подражать добрым делам фарисея и покаянию мытаря, никого в своей жизни не судить, кроме самих себя, идти путем самоукорения — путем святых отцов, чтобы наследовать жизнь вечную и жизнь со святыми во веки веков. Аминь.

архимандрит Мелхиседек