Явным образом не сформулированы «условия спасения», однако их можно вывести от противного: «внешний огонь» предназначен тем, «кто никогда не каялись», т. е. за всю свою земную жизнь не удосужились изменить свой ум, свою душу, обратиться к Богу с мольбой о прощении грехов.

Помышляю день оный и час, егда имамы вси нази и яко осуждени, неумытному Судии предстати, тогда труба возшумит вельми, и основания земли подвижатся, и мертвии от гробов воскреснут, и возрастом единем вси будут, и всех тайная явленна предстанут пред Тобою, и возрыдают, и восплачутся, и во огнь кромешный отыдут, иже никогдаже покаяшася; и в радость и веселие праведных жребий внидет, в чертог небесный.

Перевод:  Помышляю о том дне и часе, когда предстоит нам всем нагими и подобно осужденным неподкупному Судии предстать. Тогда труба возгласит громко, и основания земли поколеблются, и мертвые из гробниц воскреснут, и в одном возрасте все окажутся, и всех тайны явно предстанут пред Тобою; и будут бить себя в грудь и плакать, и в огонь внешний отправятся те, кто никогда не каялись, и в радость и веселие войдет праведных жребий – в чертог небесный.

В воскресенье накануне начала Великого Поста мы будем вспоминать печальное событие, с которого началась история человечества на земле, – изгнание наших прародителей, Адама и Евы, из райского сада – Эдема. Нынешний же воскресный день посвящен событию, которым, напротив, некогда окончится течение земной истории, – Страшному суду Христову.

Представление о последнем Суде мы можем почерпнуть прежде всего из того евангельского фрагмента (Мф 25:31–46), который иногда не вполне точно именуется притчей о Страшном суде. Между тем это не притча, не иносказание, а слова Спасителя, в которых Он достаточно прямо изображает то, как будет происходить Суд в конце времен и каковы будут критерии окончательного разделения людей на проклятых и благословенных. Этот отрывок из Евангелия от Матфея читается на сегодняшней воскресной литургии.

Триодные песнопения службы Недели о Страшном суде исполнены трепета и страха пред грядущим испытанием, стихиры и тропари насыщены покаянным чувством, осознанием нашего недостоинства – но вместе с тем здесь есть место и надежде, и упованию, и радости: «Возжеленнаго Твоего гласа, святыя Твоя зовущаго на радость, да услышу и аз окаянный, и обрящу Царствия Небеснаго неизреченное наслаждение» (канон на утрене, 1-я песнь, 5-й тропарь).

Стихира на хвалитех, о которой у нас сегодня идет речь, изображает Бога как неподкупного судью (по-славянски – неумытный судия; в слове неумытный тот же корень, что и в хорошо известном нам слове мытарь; оба эти слова происходят от существительного мыто «пошлина, плата; взятка»). На земле неподкупные, беспристрастные судьи встречаются столь редко, что, на первый взгляд, Страшный суд – это не так уж и плохо: по крайней мере, никакое злодеяние, как можно думать, не останется безнаказанным.

Но на этом последнем Суде отнюдь не будет места злорадству, нам некогда и незачем будет наблюдать тогда за тем, какие обвинения будут выдвигаться против других людей – нам вполне будет достаточно собственных грехов и проступков. Все мы, как говорит песнописец, будем стоять перед Судьей, будто нагие и уже осужденные, – ибо ничто не укроется от Его взгляда, равно как ничто невозможно будет нам спрятать от суда нашей собственной совести.

Далее в стихире изображаются обстоятельства конца мира, заимствованные отчасти из Евангелия, отчасти из Откровения Иоанна Богослова: звук последней трубы, землетрясение, подобное тому, которое случилось по кончине Спасителя, воскресение мертвых... И здесь же мы видим строчку, в которой отражено известное представление о том, что в Царстве Небесном все мы будем одного возраста (притом, как нередко говорят, именно возраста Христа – 33 лет).

В этой короткой заметке мы не беремся проследить истоки такого представления; обратим лишь внимание на греческое слово ἡλικία, которое часто означает не просто возраст, как это переведено на церковнославянский и русский языки, но возраст зрелый и одновременно цветущий – т. е. в Царстве Божием не будет дряхлых стариков и не будет неразумных младенцев, но все будут в полном расцвете своих жизненных сил.

Триодная стихира в своей заключительной части говорит о печальной участи одних и радости и веселии других. Здесь явным образом не сформулированы «условия спасения», однако их можно вывести от противного: «внешний огонь» (ср. Мф. 25:30) предназначен тем, «кто никогда не каялись», т. е. за всю свою земную жизнь не вняли призыву Спасителя (Мф. 3:2), не удосужились изменить свой ум, свою душу, обратиться к Богу с мольбой о прощении грехов, с просьбой об исправлении своих путей.

Ясно, что это изменение должно быть не одной лишь декларацией о намерениях – оно должно найти подтверждение в самой нашей жизни, и прежде всего в делах милосердия по отношению к нашим ближним, в которых Христос велит нам видеть Себя самого (Мф. 25:40, 45).

по материалам http://www.nsad.ru/