«Вся жизнь наша есть великая тайна Божия, - говорил Старец Варсонофий, - все обстоятельства жизни, как бы ни казались они ничтожны, имеют огромное значение... Нет случая в жизни, всё творится по воле Создателя».

Так и вся жизнь Павла Ивановича Плиханкова, будущего Старца, до его монашества, была подго­товкой к Великому служению.

С малых лет он с матерью ходит к ранней Литургии, и она прививает ему любовь к молитве и чувство Небесного.

В гимназии он молится по утрам, уединяясь в березовой аллее. «То была чистая молитва невинного отрока» - вспо­минал о. Варсонофий.

Будучи офицером, он живет со старушкой-матерью и те­тушкой. Так вспоминают друзья об этом времени:

«Как жаль, что теперь всё реже и реже приходится встречать такие русские семьи, как семья Плиханковых. Это была старинная русская крепкая семья, и крепка она была прежде всего потому, что семью эту связывало самое крепкое, что только есть во всём мире Божием: горячая и искренняя Вера в Господа и стремление жить по заповедям Его.

Согласие и мир царствовали в семье этой... Со стороны Павла Ив. я ни разу не слышал ни одного возражения мате­ри и не видал, чтобы хотя одно требование матери не было им исполнено...

Его комната скорее была похожа на уютную келейку. Никогда в этой комнате не появлялась выпивка, не слыша­лось неприятных речей... Товарищи его любили за привет­ливый и добрый характер, доброжелательное отношение ко всем... Все его любили, и всем он внушал чувство глубоко­го к себе уважения...»

«В течение всей своей жизни, - запишет Павел Ивано­вич, - я замечал в себе то, что мне всегда нравились только те люди и те разговоры, которые пробуждали в моем сердце высшие идеальные стремления, имевшие в основе своей ве­ру в бессмертие человеческой души, веру в истину, благо и красоту».

В августе 1889 г. Павел Иванович Плиханков в бело­снежном полковничьем кителе, с сердцем, горящим любо­вью к Богу, приехал в Предтеченский скит Оптиной Пус­тыни. Выслушав о его желании поступить в Скит, старец Амвросий отвечал: «Нет, еще рано, через два года поступи­те».

Это были два года искушений, трудностей и борьбы. Мир не хотел отпускать подвижника. Генеральский чин, предложения жениться, возможность заграничных путеше­ствий уже не могли заглушить стремления Павла Иванови­ча к выбранному монашескому пути: «Монашество есть блаженство, - говорил он впоследст­вии. - Выше этого блаженства нет ничего. И это потому, что монашество дает ключ к внутренней жизни».

В возрасте 46 лет Павел Иванович поступает послушни­ком в Скит Оптиной Пустыни.

Писатель Евгений Поселянин оставил нам духовный портрет о. Варсонофия: «Отец Варсонофий был человек высокой богословской начитанности. По внешнему виду он очень напоминал од­ного из Евангелистов. Всё его лицо носило на себе отраже­ние великой думы, высокой воли, недюжинного ума, глубо­кого чувства и безгранично сильной веры. Но что особенно поражало и приближало к нему, - это его глаза. В них таил­ся какой-то глубокий, проникновенный свет. Стоило только раз попасть под взгляд о. Варсонофия, чтобы почувствовать на себе всю чистоту и боговдохновенность этого человека».

Жизнь Старца Варсонофия - это сердечное стремление жить по воле Бога, по Его Святым животворящим Запове­дям. Смиренное и мужественное предание себя Промыслу Божию, часто страдательному, связанному с болью и лише­ниями, но всегда Благому и Мудрому.

Жизнь по воле Божией - это Крестоношение, несение креста, возложенного Богом, а через это соучастие в стра­даниях Христа.

«Кто хочет следовать за Мной, да отвергается себя и возмет крест свой...» - говорит Спаситель своим ученикам.

«Чашу, которую Я пью и вы будете пить», - говорит Христос апостолам, а через них и нам, христианам. Чашу страдания, распятия и смерти.

«Меня гнали и вас будут гнать».

И Старец с удивительным мужеством и терпением при­нимал скорби и гонения, никогда не уклоняясь от них, не­сомненно веруя, что всё в руках Любящего Бога, и что по­сле Голгофы и Распятия - Воскресение!

В апреле 1904 г., в качестве военного священника, ие­ромонах Варсонофий был послан на русско-японскую вой­ну на Дальний Восток.

«Батюшка почувствовал всю трудность исполнения сего послушания, - записал в своем дневнике о. Никон, - но не отказался, а принял его как от руки Господней, хотя оно было плодом недоброжелательства некоторых».

«Здоровье мое, - говорит Батюшка, - было плохое, как я поеду, думаю я, куда хилому старику проехать несколько тысяч верст. Вы знаете, у меня есть болезни, которым удов­летворять в дороге очень трудно, особенно в вагоне при многолюдстве. Я думал, что не доеду... Затем другие мыс­ли, как ты будешь служить один, не зная почти богослуже­ния, когда ты еще так неопытен? Как ты будешь отправлять требы... Как будешь отпевать усопших, когда ты ни разу еще не отпевал? Как ты будешь ладить с начальством и врачами? Как ты сразу из Скита попадешь в многолюдство, да еще в женское общество сестер милосердия? Как на твое здоровье повлияет тот климат, к которому ты не привык? И прочее, и прочее... Но я только отбивался молитвой Иису­совой».

Все свои силы, весь духовный опыт, сострадательное и любящее сердце приносил о. Варсонофий в жертву челове­ческой боли!

«Ежедневно привозили множество раненых, и я помо­гал, утешал, а умирающих соединял со Христом причаще­нием Св. Тайн. Часто случалось: подойдешь к какому-нибудь больному - у кого живот пробит и вырваны куски кишок, у кого рука или нога раздроблены - подойдешь к нему, а он страдает не столько от боли, сколько от воспо­минаний о родной семье. У него и жена, и маленькие ребят­ки, которые ждут возвращения своего тяти, а тятя лежит в госпитале с неисцельной раной. Надо иметь каменное серд­це, чтобы пройти мимо такого страдальца».

Через полтора года, исполнив послушание, иеромонах Варсонофий возвратился в любимый Оптинский скит. И вскоре был назначен скитоначальником, духовником бра­тии и Старцем.

Один святой подвижник сказал: «Сколько может сердце вместить в перенесении скорбей, столько вмещает и благо­дати Божией».

И мы видим, что Старец был исполнен великих даров благодати: и дара прозорливости, и дара исцеления, а глав­ное - дара любви!

Незадолго до кончины Старец говорил своему духовно­му чаду: «Старцев называют прозорливцами, указывая тем, что они могут видеть будущее. Да, великая благодать дается старчеству - это дар рассуждения. Это есть наивеличайший дар, даваемый Богом человеку. У них, кроме физических очей, имеются еще очи духовные, перед которыми откры­вается душа человеческая. Прежде чем человек подумает, прежде чем возникла у него мысль, они видят её духовны­ми очами, даже видят причину возникновения такой мысли. И от них не сокрыто ничего. Ты живешь в Петербурге и думаешь, что я не вижу тебя. Когда я захочу, я увижу всё, что ты делаешь и думаешь...»

Этим своим даром, даром любви, даром рассуждения и послужил Старец сотням и даже тысячам душ, страждущих, погибающих, запутавшихся в сетях греха.

Еще в далеком детстве, когда Павлуше (так звали Стар­ца в миру) было 6 лет, таинственный Старец, неизвестно откуда появившийся в саду их дома, окруженного забором и охраняемого собаками, сказал отцу: «Помни, отец, это дитя в свое время будет таскать души из ада».

Близкий духовный друг и сотаинник Старца митрополит Трифон (Туркестанов) в слове на отпевании произнес:

«Как пастырю, мне прекрасно известно, какое море скорбей, сомнений и греха окружает современное человече­ство, знаю я, что люди часто доходят до бездны отчаяния, до самоубийства, - и потому-то я знаю, как драгоценны в наше время именно старцы-руководители, подобные по­чившему Батюшке. В момент конечной гибели отчаявше­муся человеку является такой старец и говорит: „Погоди, не бойся, не приходи в отчаяние, еще не всё потеряно, давай мне руку, я выведу тебя на дорогу, обопрись на меня, я по­веду тебя, подниму твои скорби, помогу снова начать жизнь". - Таким Старцем был Батюшка Варсонофий, он жил скорбями своих детей и сгорел в скорбях».

Вот некоторые случаи благодатной, чудесной помощи Старца:

Отец игумен Иннокентий, оптинский инок, поведал о своей первой исповеди у старца Варсонофия:

«Это был замечательный Старец, имевший дар прозор­ливости, каковую я сам на себе испытал, когда он принимал меня в монастырь и в первый раз исповедовал. Я онемел от ужаса, видя перед собою не человека, а ангела во плоти, ко­торый читает мои сокровеннейшие мысли, напоминает фак­ты, которые я забыл, лица, и проч. Я был одержим незем­ным страхом. Он меня ободрил и сказал: „Не бойся, это не я, грешный Варсонофий, а Бог мне открыл о тебе. При моей жизни никому не говори о том, что сейчас испытываешь, а после моей смерти можешь говорить". Это был гигант ду­ха».

Молодая девица, приехавшая в Оптину, на исповеди пожаловалась Старцу, что, живя в чужом доме, она лишена возможности соблюдать посты. «Ну, а зачем же вы теперь в пути в постный день соблазнились колбасой?» - спросил её Старец. Она ужаснулась: «Как мог это узнать Старец?»

Подобный случай произошел с другой паломницей. Она приехала в Оптину 16-летней девицей. Её поразила много­людная толпа у хибарки Старца Варсонофия. Она встала на пень, чтобы взглянуть на Старца, когда он выйдет. Вскоре Старец показался и сразу её поманил. Он ввел её в келью и рассказал ей всю её жизнь год за годом, перечисляя все её проступки, когда и где она их совершила, и назвал дейст­вующих лиц по их именам.

В 1909 г. на гробнице о. Иоанна Кронштадтского был исцелен от беснования юноша, продавший свою душу диа-волу. Отец Иоанн явился ему в видении и изгнал беса, но не до конца, а для полного исцеления он направил юношу к Старцу Варсонофию в Оптину. Когда он приехал, Старец исповедовал его и причастил и молодой человек полностью исцелился.

Еще до поступления в монастырь Старец Варсонофий, тогда офицер Павел Иванович, узнав, что в одном из хра­мов служит великий светильник о. Иоанн, он вошел в храм и прошел в алтарь. Отец Иоанн подошел к нему и поцело­вал его руку. «Все говорили, что быть тебе батюшкой, на что я усмехался, в то время не думая даже о монастыре».

Большое значение Старец придавал искренней, чисто­сердечной исповеди:

«Приходят ко мне для совета, а мне возвещается спро­сить: Не грешна ли ты в том-то или том? Отвечает: Греш­на. - И не исповедовала этот грех? - Нет. - А у нас в Оптине исповедалась? - Да. - И не сказала? - Нет. - Надо сейчас же исповедать обязательно.

И вдруг побледнеет и падает без чувств, её выведут из моленной, посидит она час и возвращается. Это, конечно, вражеское. Она таила свой грех, что и нужно дья­волу, ибо за этот смертный грех она лишилась бы спасения, а исповедь всё это уничтожает. Поэтому дьявол и не хочет выпускать из рук свою жертву, и старался обмороком по­мешать исповеди. А некоторые не возвращаются, так и уходят».

Драгоценное духовное наследие и утешение осталось нам от Старца Варсонофия - это его беседы с духовными чадами, его келейные записки и главное - дневник послуш­ника Николая Беляева, будущего преподобноисповедника Никона. Это удивительное описание духовного общения и настоящей искренней христианской любви Старца и учени­ка. Подробное описание встреч, бесед и наставлений Стар­ца - это путеводитель по духовной жизни. Преп. Никон всего 4 года был при Старце, и благодаря своей простой ве­ре, искренней сердечной открытости и полному послуша­нию Старцу он сам впоследствии стал Старцем и мужест­венно перенес великие страдания, изгнание, заточение и ссылку.

Старец предсказывал послушнику Николаю о будущем, и в тихом, уютном Скиту, рядом со Старцем эти слова каза­лись непонятными и таинственными:

«Читайте книги теперь, пока есть возможность. Обога­щайте свой ум познаниями и нисходите в глубину смире­ния, считая себя хуже всех... Смиряйтесь, смиряйтесь... есть смирение - всё есть, нет смирения - ничего нет... То­гда вам надо будет читать книгу жизни.

Не всё время будет вам так мирно и хорошо, как теперь. Придется потерпеть и очень потерпеть... А сил набирайтесь теперь... Тогда Вы скажете: „Да, всё это говорил мне ба­тюшка еще 20 лет назад, даже более (через 21 год с полови­ной окончилась жизнь Оптинского старца Никона в далекой Пинеге, в ссылке).

В страшное время мы живем. Людей, исповедающих Иисуса Христа и посещающих храм Божий, подвергают на­смешкам и осуждению. Эти насмешки перейдут в открытое гонение, и не думайте, что это случится через тысячу лет, нет, - это скоро наступит. Я до этого не доживу, а некото­рые из вас и увидят. И начнутся опять пытки и мучения, но благо тем, которые останутся верны Христу Богу».

И теперь мы знаем, что все эти пророчества Старца Варсонофия исполнились в точности. Церковь наша и народ пережили страшные, не сравнимые ни с какими другими в истории гонения. Тысячи и тысячи замученных христиан.

И эта кровь христианская, это семя Церкви, дала дивные всходы. Мучения и страдания явили Славу Церкви - тысячи святых небожителей. И Оптина обрела дивное мучениче­ское созвездие - 18 новомучеников и исповедников, среди них ученики Старца Варсонофия. И Сам Старец не избежал изгнания, так называемой «почетной ссылки».

Революционный, бунтарский дух, коснувшийся некото­рой части оптинской братии, человеческая зависть, недо­вольство строгостью и принципиальностью Старца во мно­гих духовных вопросах, клевета и, наконец, злоба князя мира сего нарастали как снежный ком и внезапно обруши­лись на смиренного, убеленного сединами Старца.

Враг через злых человеков изгнал его из Оптиной Пус­тыни, из тихого, так полюбившегося Предтеченского скита.

Решением Св. Синода он был назначен настоятелем за­брошенного Старо-Голутвина монастыря с возведением в сан архимандрита.

«Воле Св. Синода я повинуюсь, как воле Божией, но просил себе милости, - говорил Старец, - оставить меня здесь простым монахом, но мне было отказано. Верно, так угодно Господу, и я спокоен».

За год пребывания в Голутвине Старец налаживает ду­ховную жизнь, исправляет монашескую жизнь, богослуже­ние, и опять со всех концов к нему стекаются множество страждущих душ, ища духовной поддержки.

Но мысль его всё время возвращалась к родной Оптине:

«В минуты скорбных дум, по поводу разных тягот, уно­шусь мысленно в милую Оптину, в родимый Скит... Быть может Господь сподобит меня затвориться в нем и подгото­виться к смерти, которая видимо приближается...»

Смерть приближалась, давняя многолетняя болезнь под­тачивала немощное тело. Келейники день и ночь не отхо­дили от постели Старца. Но даже в сильных страданиях Ба­тюшка не забывал о своих духовных чадах, заботился, уте­шал и назидал. А они все, окруживши одр его, со скорбью взирали, как угасал этот великий светильник, в час светения которого так радовались сердца их; взирали, как отходил в Вечность этот великий носитель лучших заветов Оптинского Старчества.

На попытки келейников хоть как-то облегчить страда­ния, изможденный Старец тихо говорил: «Оставьте. Я рас­пят и жду, когда меня снимут с креста».

«Батюшка Лев, батюшка Макарий, батюшка Амвросий, батюшка Иларион, батюшка Анатолий, батюшка Иосиф, помогите мне вашими святыми молитвами» - взывал Ста­рец.

14 апреля 1913 г., в 7 часов утра великий Оптинский Старец Варсонофий предал душу свою в руце Господа, Которого возлюбил всем сердцем и ради Которого всю свою жизнь распинал себя до последней минуты.

Его похоронили в любимой Оптине рядом с могилой своего дорогого учителя старца Анатолия. И сейчас он ря­дом с нами своими святыми мощами, своей любовью, мо­литвой и заботой, но уже в Небесных обителях, за тех, кто его призывает, просит о помощи и заступничестве.

Вот и мы ныне, через 100 лет после блаженной кончины Великого Старца Варсонофия, после гонений и разрухи в благословенной Оптине, среди её Великих Святых, на бере­гу этой Благодатной Божьей Реки будем помнить слова из завещания Старца Варсонофия и всеми силами исполнять их:

«Не угашайте духа, но паче возгревайте его терпеливою молитвою и прилежным чтением святоотеческих и Св. Писаний, очищая сердце от страстей. Лучше соглашай­тесь подъять тысячу смертей, чем уклониться от Божест­венных заповедей Евангельских и дивных установлений иноческих. Мужайтесь в подвиге, не отступайте от него, хотя бы весь ад восстал на вас и весь мир кипел бы на вас злобою и прещением, и - веруйте: близ Господь всем при­зывающим Его, - всем призывающим Его во истине».

Иеромонах Афанасий (Серебренников)