С Иерусалимом на одном меридиане

Первые десять, двенадцать, тринадцать лет со дня открытия храма утреню и последование Погребения Спасителя служили ночью, всю ночь. Теперь наступило время, когда уже нет ни сил, ни здоровья, так уже не можем — служим в пятницу вечером. Но какая же Великая Преблагословенная Суббота, «в ней же Господь, уснув,/ воскреснет тридневен...»!

Я не буду подробно рассказывать о содержании службы, только самое основное. Когда мы выносим Плащаницу, кладем её посреди храма, когда мы поем песнопения, кадим, нам кажется, что так было и в дни земной жизни Господа, когда Он претерпел распятие и умер на Кресте.

Ничего подобного! Сами подумайте: что происходит в условиях – даже не современного мегаполиса, – а Иерусалима, города не очень большого, в три часа дня... Кстати, расположение Москвы совпадает с Иерусалимом по меридиану, значит, совпадают и часовые пояса, то есть – в это же самое время, в три часа дня, Господь умер на Кресте.

По закону Моисееву после шести часов вечера никто не имел права касаться умершего, иначе ты не смог бы Пасху праздновать, был бы как изгой. А Пасха – это был и есть особый, великий праздник, поэтому закон Моисеев никак нельзя было нарушать.

Успеть до шести

И когда Спаситель умер на Кресте, что началось тогда там, на Голгофе? Нужно было срочно идти к Пилату, выспрашивать разрешение. На погребение.

Там, простите, тоже: один секретарь, другой секретарь, а третий вдруг скажет: «Нет, я не пущу». Государственных преступников не хоронят, даже до сегодняшнего дня: если он умер где-то в зоне строгого режима, его тело не отдают даже родственникам. Так и тогда в Римской империи было – никто не имел права хоронить Христа.

Но Иосиф пошел к Пилату просить тело Иисуса. А ведь Пилата еще и жена напугала, да и сам он боялся немножко. Поэтому прокуратор уступил, мог бы и не уступить, но все же разрешил похоронить.

В это время мvроносицы... Нет, не мvроносицы, думаю, что не они побежали на рынок. Явно побежали тоже мужчины. Какие – не знаю, но женщинам трудно было бы все это организовать. Надо было купить полотно, в которое предстояло завернуть Тело Господа. И, надо сказать, что полотно они купили очень хорошее. Мы не утверждаем, что это Туринская плащаница, но, по многим-многим данным, она очень похожа на ту самую Плащаницу.

Скорее всего, это она и есть. Полотна надо было много: расстелить, Тело положить и сверху накрыть. А купили очень хорошее полотно, значит, люди бегали за деньгами. Туда-сюда – и на рынок, и к Пилату... А ароматы-то где? Часть ароматов купили, а часть – нет, потому что, простите, уже в шесть часов Пасха начинается, всякая торговля прекращается.

А вы как хотите? Надо было раньше думать, надо было утром идти. А теперь – ничего, ароматов совсем немного, так только, чуть посыпать смирной и алоэ. И, вроде бы, даже они купили мvро...

Всегда вспоминаю и всегда оговариваюсь: такое было время страшное, когда Господа распяли, но мvро продавалось неразбавленное. На рынке неразбавленное, настоящее можно было купить. Потому что, если один раз разбавишь, то к тебе твои покупатели придут и сразу тебя убьют. «Ты чего, разбавил? Всё, больше не будешь разбавлять».

Значит, ученики смогли купить и мvро, но не успели помазать. Почему? 18:00 – всё. Закон Моисея.

Похоронить как полагается

И вот, со слезами на глазах, со страхом, ужасом мvроносицы пошли домой... Женское сердце таких вещей не выдерживает, только мужчины могли все быстро делать: раз-раз-раз. А женщины могли только вздыхать: «Что вы делаете? разве можно так хоронить? Так не хоронят! Поставили лестницу, стали снимать тело Господа Иисуса Христа.

И вот тут, в каноне, написано, что положила Богородица на колено пречистое Тело и говорила: «Возлюбленное мое Чадо и Любимое, лучше я умру, не хочу жить без Тебя». Это всё в каноне есть, это можно стараться слушать и понимать. Да там была страшная суета. Положила Богородица Тело Сына на колено, а ей говорят: «Мария, Мариам! Всё, нет времени, нет!».

И даже ученые из американского космического агентства пишут, что того человека, который отпечатался на Туринской плащанице, даже обмыть толком не успели. Раз-раз-раз водой – и положили его на Плащаницу, остались следы крови на ткани.

Ученики Тело Христа даже омыть не успели, они Его полотном покрыли, на голову – сударь (отдельный плат) и всё. Поднимают и говорят: посыпьте ароматами, но мvро? Нет! Мы ничего не успеваем. Почему несколько дней назад Господь говорил слова, что «Эта блудница помазала Меня мvром, ибо готовила Мое Тело к погребению».

Странные слова: что это такое – блудница, к погребению? А Господь наперед сказал, Он знал, что в пятницу с 15-ти до 18-ти никто ничего не успеет сделать. И вот мvроносицы, да и ученики тоже, терзались душою, из-за того, что, можно сказать, бегом-бегом-бегом, быстрей-быстрей-быстрей, без всякого благолепия, без каких-то красивых кадил и хоров, правого и левого, быстро-быстро унесли Тело Христа в пещеру, положили...

Камень углажденный

Кто был в Иерусалиме у Гроба Господня? Пещера Гроба Господня мне очень напоминает типовую московскую квартиру: когда входишь в ванную комнату, то вся ванная занимает правую сторону и больше вообще негде повернуться. Если сверху положить дощечку, то будет очень похоже на Гроб Господень: такая пещерка, и с правой стороны лежанка – всё.

Раз-раз-раз, внесли, положили, вышли. Камень? – Камень! Для чего камень? Вы не думали об этом никогда? Вон собаки бегают у нас по территории храма – они и живого человека разгрызут, а только что умершего – конечно. И взяли большой камень и задвинули так, чтобы не пролезли туда шакалы, лисицы и всякие другие звери, и одичавшие московские собаки, которые скоро до Иерусалима будут бегать и обратно.

Задвинули камень и что? Ну,конечно, на душе у всех... Это нельзя пережить. «В самый первый возможный, ближайший день этим мvром, которое мы купили, мы должны помазать Тело нашего Учителя. Как можно быстрее!» Там же, на Ближнем Востоке, тепло. Но пока еще не успело разложиться тело...

Поется в песнопении: «Мvро мертвым суть прилично», а не для живых. «Господь же истления явися чуждь». Так вот, ночная служба Погребения Спасителя – это компенсация того ужаса, который был у мvроносиц и у учеников. Они скорбели и говорили: «Ну кто ж так делает? Мы хотим похоронить, как полагается». И вот православные люди две тысячи лет как полагается и служат.

Божественное и человеческое: сопоставление

Они выходят с каждением, обходят весь храм, Псалтирь достают, читают погребальный Псалом 118-й, который всегда исполнялся, и в глубокой древности. Вы знаете, что в этом псалме на самом деле нет ничего особо погребального, это псалом глубочайшей философии, богословия, мvросозерцания – Божественного и земного.

Это особый псалом, сейчас я немножко скажу. И вот на утрени Великой Субботы, не спеша, батюшка читает: строчка на погребение Спасителя, посвященная Господу, а другая строчка – из псалма Давида.
И вот помню: наш деревянный храм, ночь, утреня Великой Субботы, мой отец читает и псаломщик, мы стоим, внимаем и слушаем. И как хорошо, что читает батюшка текст. Когда один поет, а другой читает, то иногда теряется восприятие, очень трудно равно, одинаково воспринять звучание и понимание текста пропеваемого и читаемого.

А когда батюшка читает, и псаломщик читает, то идет прямое и удивительное сопоставление. Не противопоставление, а сопоставление: два голоса звучащих и являющих – Божественное и человеческое, Бог и человек, Творец вселенной и «земля еси, и в землю отыдеши...» О Боге мы говорим такие возвышенные слова, а Давид только-только произносит: «Пришлец аз есмь на земли: не скрый от мене заповеди Твоя». «Юнейший бысть и уничижен...» – «Вот, обидели меня, меня огорчили...».

Это настолько поразительно – Божественное и человеческое! Божественное не поглощает, Божественное не подавляет человеческое. Как Давид жаловался, так и мы все еще больше жалуемся. Давид скорбел, и мы скорбим.

И Бог не уничтожает человеческого, Он не требует: немедленно убери всё человеческое и будь, как бесплотный ангел. Нет, Он нас терпит и любит. И вот на утрени слушаем – Божественное и человеческое, Божественное и человеческое... Это трудно передать, каждый раз надо учиться, думать, размышлять, сопоставлять, видеть, слышать.

Луна слушает и слышит

А в это время в окошке храма деревянного маленький кусочек луны висит. Луна, луна присутствует. Луна слушает и слышит. И это не просто слова, это не поэтическая метафора, это не поэзия выдуманная. Действительно, есть какая-то живая личность у солнца и у луны, и у других стихий, как об этом говорит один наш русский богослов, и я ему вполне верю.

Так, в чередовании с «Непорочны» читается одна «статия» – статья, другая, третья... И я не могу удержаться, чтобы некоторых жемчужинок не процитировать.
«О чудес странных! О вещей новых!/ Дыхания моего Податель/ бездыханен носится,/ погребаемь рукама Иосифовыма!» (Статия 1, стих 13).
«Якоже Света светильник,/ ныне Плоть Божия под землю, яко под спуд крыется,/ и отгоняет сущую во аде тьму» (1,19).
Вот посмотрите:
«На землю сшел еси, да спасеши Адама,/ и на земли не обрет сего, Владыко,/ даже до ада снизшел еси ищай» (1,25).
«Якоже солнечный круг луна, Спасе, сокрывает,/ и Тебе ныне гроб скры,/ скончавшагося смертию плотски» (1,31).
«Кто изречет образ страшный, воистинну новый!/ Владычествуяй бо тварию, днесь страсть приемлет,/ и умирает нас ради» (1,41).

И я не буду дальше читать, только еще одно. И мне так это нравится с самого раннего детства, я не могу: «Камень углаждЕнный...» – что это такое? «Камень углажденный» – это поверхность пещеры, та самая лежанка, где Господа положили. «Камень углажденный, Краеугольный покрывает Камень». «Камень» – с большой буквы. Господь Сам сказал: «Я – Камень».
«Камень углажденный, Краеугольный покрывает Камень:/ Человек же смертный, яко смертна,/ Бога покрывает ныне во гробе:/ ужаснися земле!» (Статия 2-я, стих 102).

Скорбь без уныния

Звучат песнопения... Какой характер у этих песнопений? Как поется? Удивительно, об этом речи нет! Кончается третья статья, и вдруг!.. И тут нужно обязательно вам отметить про себя, что у нас в Церкви никогда не бывает безудержного траура, чтобы всё было черное. А как было, когда Брежнев умер?

Черное с красным – страшно смотреть и тоска ужасающая. У нас никогда не бывает черного, у нас всегда черное не без света, а – или темно-темно-синее, или темно-темно-зеленое, но не черное, нет по существу черного цвета. Есть очень много белого, больше, чем черного.

И когда мы вспоминаем страдания Господа Иисуса Христа, когда мы видим, как Его погребают и прекрасные слова песнопения поют, то нельзя долго оставаться в одном печальном состоянии. Нельзя долго оставаться в скорби, потому что Господь смертию Своею и Крестом победил смерть.

И вот, после окончания третьей статьи, вдруг хор поет воскресное песнопение, яркое и торжественное: «Благословен еси, Господи, научи мя оправданием Твоим. Ангельский собор удивися...» Воскресное песнопение!

Без всякой скорби, без всякого уныния! Оно прорезает глубину этой скорби и печали и всех нас воздвизает, чтобы мы воспряли духом. Господь нас спас! Почему в древности и Пасха называлась «Пасха страданий» и «Пасха воскресения»? Пасха скорби пронизана светом воскресения и радости. И это нужно понимать и никогда не печалиться, и не переживать, и не тосковать.

«Волною морскою» – это о чем?

Вспомним совершенно удивительное песнопение «Волною морскою». Мало кто из людей знает подробно, что это за песнопение – какое песнопение? Но все слышали. Все слышали и с детства не могли без волнения говорить об этом песнопении. Это песнопение является как самый смысл, самая сердцевина праздника Великой Субботы. Канон торжественный, возвышенный, который начинается ирмосом:
«Волною морскою/ Скрывшаго древле,/ гонителя мучителя, под землею скрыша/ спасенных отроцы;/ но мы же, яко отроковицы,/ Господеви поим,/ славно бо прославися».

Все люди, когда слышат пение «Волною морскою Скрывшаго древле, гонителя...», понимают: всё, это сигнал. Все волнуются, все переживают. У некоторых слезка катится, они удивляются: какое песнопение, какое песнопение!..

А я, когда преподавал в институте, на экзамене сделал такую, как говорится, нестандартную вещь: каждого, кто отвечал мне на экзамене, я спрашивал: «Скажите, пожалуйста, какой смысл песнопения «Волною морскою»? Ну-ка, расскажите, «Волною морскою» – это о чем?»

И сколько было студентов, ни один не ответил, даже кандидат медицинских наук. Уж кандидат медицинских наук должен был знать, что к чему. И он не ответил. Я говорю: «Ребята, что вы делаете? Мы что, люди, у которых только одни эмоции? Мы переживаем, слезку здесь льем, а о чем речь-то, не знаем?» «А что, – не знаем!».

А ведь это песнопение, оно задает тон. Тон задает и Субботы Великой, и Пасхи. Пасхальная служба, полуношница начинается тоже с песнопения «Волною морскою скрывшаго древле». И если мы еще вспомним инокиню Кассию, о которой я в прошлый раз рассказывал, то мы скажем: «Вот это да! Это женщина, которая взяла и такое написала, не может этого быть!» Да, может!

Она не только написала это песнопение, но она еще... Сейчас я обращу ваше внимание на мой комментарий. Комментарий может быть двух видов. Вспомните притчу о блудном сыне. Отец устроил пир своему младшему блудному сыну, а когда старший пришел и спросил: «В чем дело, почему они кричат?», то человек-слуга объяснил совершенно другую вещь.

Я говорю, что так и журналисты делают: они, вроде бы, то же самое говорят, а на самом деле, полностью противоположное. «А, – сказал слуга, – отец увидал его здоровым, и ради него устроил пирушку». Вот, вроде бы, слуга изложил то же самое, но...

«Ох, уж эти мужчины!»

Я сейчас про Кассию изложу два варианта, ловите меня на слове. Кассия, она же могла бы быть императрицей, помните? Яблоко-то испугался император ей протянуть. И она всю жизнь переживала и стала старой девой, и такая она была вредная, так она мужчин не любила – «ох уж эти мужчины!», что она взяла и подсыпала перцу в самое прекрасное песнопение, чтобы мужчинам досадить. А что она сделала?

Объясняю смысл песнопения, чтоб вы понимали, что это женщины против мужчин выступают, между прочим. Слушайте внимательно первый комментарий, потом дам второй. Первый комментарий наш – обычный, сплетнический, вредный, осуждающий всех направо и налево. В том числе и Кассию: ах, она такая!

«Волною морскою» Того, Который скрыл древле гонителя и мучителя, (кого? – Фараона с воинством), под землею скрыли спасенных дети, спасенных отроцы – то есть потомки. Господь спас людей из египетского плена, а они взяли, потомки-то, и Его, Того, Который спас, скрыли под землей. Они Его в гроб ввели, убили. Кто?

Конечно, мужчины. Кто же еще? Потому что «мы, яко отроковицы, Господеви поим, славно бо прославися». Мы, женщины, не убивали. Понимаете, как? Это вот всё мужчины, вот они, что сделали. Их Господь спас, а они Его взяли убили и похоронили в землю. Но мы, женщины, отроковицы – мы-то совсем другие. Мы собрались на берегу этого моря и запели: «Славно бо прославися» – «Но мы, яко отроковицы, Господеви поим, славно бо прославися».

Не раз, когда студентам это рассказывал, я вот тут вспоминал хор отца Матфея Мормыля, лаврский хор. Стоят такие бородатые архимандриты, игумены могучие и поют: «Но мы же, яко отроковицы...» Кто отроковицы? Эти архимандриты? Ну, Кассия, ну молодец, ну, уела так уела! Ох, как... Вот тут столько столетий поют, а все мужчины, как отроковицы: «Мы же, яко отроковицы...» – О, как я вам насолила!..

Это первый комментарий.

Девочки и бородатые архимандриты

Второй комментарий: всё нужно смотреть под ключом любви, милосердия. Ведь другая точка зрения на блудного сына была точка отца, Бога-Отца. А эта Кассия? Другая точка зрения от Господа должна исходить, а не от нашего злословия, нашего злобного сердца «Ах, они, женщины, но они так посмеялись над мужчинами».

Как с точки зрения Господа посмотреть? Ну, разве не обидели маленькую девочку? Она выросла. Что, она была плохая? Нет. Она была красивая? Да. Она была умная? Да, но это не недостаток. Но что ж император скорее от нее шаг сделал? Её же можно понять, почему она скорбит. Обещал Господь, что отрет всякую слезу от очей людей.

Эта скорбь Кассии, которой я могу приписывать слишком много, может, она никогда так и не чувствовала. Помру – я узнаю. Она меня поймает, скажет: «Да, отец Сергий, ты всё не так сказал». Вы понимаете? Вот эта скорбь маленькой девочки, а Господь её утешает, говорит: «Что ж ты переживаешь из-за земной империи? – то есть, за то, что она могла бы быть императрицей. – Ты напиши такое песнопение, чтобы все пели, чтоб все пели и хвалили Бога.

Никто не мог написать из великих людей, а ты напишешь. Напиши!». И эта отроковица, еще почти девочка, что сделала? Она написала и «язык показала» всем мужчинам... Ну, она маленькая, она озорная.

И вот – в море любви Божией нет ни мужского пола, ни женского, ни этих архимандритов, над которыми смеется, якобы, Кассия. Она не смеется, она просто немножечко «язык показала», ну, немножечко... не удержалась.

А Господь любовью всех покрывает – и Кассию, и всех архимандритов, и всех мужчин и женщин: «Так разве в этом дело? Это же всё земное. И Я Своим могуществом Божественным не поглотил и не уничтожил ни инокиню Кассию с её печалью, с её слезками; ни то, что один святой держал в тюрьме другого святого (из истории нашего храма); ни то, что апостол Петр находил не очень точные слова у апостола Павла в посланиях – это же всё такое, земное, человеческое». И Господь этого не устраняет, Он всё это оставляет.

Поэтому надо помнить смысл ирмоса «Волною морскою», этого чудесного песнопения, и не осуждать Кассию, а с любовью и с радостью петь всем вместе – и женщинам, и мужчинам, и маленьким девочкам, и мальчикам. «Якоже отроковицы»? Ну и ладно, ну отроковицы. Зачем заострять внимание? Мы же о Боге говорим, о Его страдании, о Его кончине и Погребении...

По материалам аудиодиска «Богослужения Великого Поста. Беседы Протоиерея Сергия Правдолюбова».