14 августа церковь отмечает Происхождение (изнесение) честных древ Животворящего Креста Господня. В народе этот день издавна зовётся Медовым Спасом. В храмах после службы благословляется мёд нынешнего сбора. Раньше и мак приносили, но теперь мак на огородах не растят-с. В прошлом году я пришла в храм с ведёрком подаренного мне душистого новохопёрского мёда, свеженького, тягучего... Поставила на стол рядом со всеми баночками и банками.

Моя посудина выделяется габаритами, как и я среди наших прихожан. Сзади подходит монахиня Клавдия. Она - монахиня в миру, постриглась вопреки духовнику, отцу Георгию Брееву, одному из старейших и уважаемейших московских священников. Как говорят, поехала на богомолье в какой-то монастырь - вернулась уже в новом статусе. Мне, понизив голос, рассказывали: "Он на неё глянул строго, да и говорит - где постриглась, туда и иди, я тебя на монашество не благословлял.. Вот она по разным храмам и бытует, но нигде надолго не уживается - всех учит-учит-учит.. Вот и тут (в новопостроенном рядом храмике) к отцам прибилась, надолго ли? Тебя-то она тоже поучала, небось?"
Киваю - да, конечно.

Матушка Клавдия, бывшая когда-то Марией, ко мне часто подходит, делает замечания. Смешные, полные много высмеиваемого "народного благочестия". Я с ней не спорю, стараюсь выполнить указания, благодарю за науку. Почему-то она меня совсем не раздражает. Высокая, худая, в чёрном одеянии и плотно повязанном апостольнике. Возраст не определить - седая, года оставили морщины на лбу, вокруг глаз и рта, но есть в ней энергия, не позволяющая записать в старухи. Серые среднерусские глаза аж искрят то улыбкой, то праведным гневом, когда очередная кукушка типа меня не так встала, не туда сумку поставила..

"Да что ты, ей уж под восемьдесят. Въедливая такая, все ей не так, да не эдак... Даже отцов поучать берется. Не даром надолго нигде её не могут терпеть!"

И теперь эта самая матушка трогает меня за руку, говорит: «Налей-ка мне мёду» и протягивает пластиковый стаканчик. Я содрогаюсь. Не то, чтобы мёду жалко, хотя и не хочется нарушать его целостности чисто из эстетических соображений. Но мысль о том, что придётся лить с широкого пластмассового бока золотой поток в утлый мнущийся и падучий стаканчик наполняет меня паникой. Я уже вижу, как позорно заливаю тягучими липкими струями столик, как пачкаю соседние банки, нарушая всё благообразие праздника. Эх, ложку бы.. ну, почему я не сообразила взять из дома?! Хотя с чего бы её брать?... Объясняю матушке, почему не могу налить мёд, её светлые глаза мрачнеют, губы пожимаются. Обиделась...

Иду к тётенькам у хозяйственного "загончика", в жалкой надежде, что внезапно у них зачем-то есть ложка. Разумеется, нету. Стою, оглушённая этим ожидаемым и уже окончательным безложечьем. Одна из тётенек продолжает шарить в закромах. И чудо - нашлась прекрасная большая ложка из нержавейки! Нагло прошу ещё и стаканчик - это-то у них есть, точно знаю. Дают даже несколько. Пластиковых, прозрачных, воткнутых один в другой. Трусцой возвращаюсь к своему "новохопёрскому", ложка вязнет в медовом золоте, появляется на поверхности как солнечная ладья! Есть. Первый пошёл, ещё.. ещё! Ложка тонет в ведёрке, бегу к матушке Клавдии, протягиваю стакан - вот, я ложку нашла! Она берёт гостинец. Радостно просияла, стала похожа на маленькую девочку..

Мы улыбаемся друг другу, мёд тоже сияет.. Рысью назад, а там уже стоит женщина, явная захожанка, "не наша", не видела её никогда. "Мне бы в больницу немного, можно?" Наливаю своей волшебной ложкой и ей медовой благодати. Собираюсь закрывать ведёрко. Она вдруг понимает, что мёд не общественный, а мой, личный. И пугается, бедная, аж в лице меняется. "Ой, извините... Я не знала, мне в больницу просто..." Я, счастливая оттого, что мёда много, можно делиться: "Вот и хорошо, что в больницу с гостинцем пойдёте, на здоровье!" И солнце брызжет на нас медовыми лучами, мы обе улыбаемся блаженно, глупо, не думая, что о нас могут сказать - вот дуры то...

Так, осталось вернуть ложку. Она липкая, но есть ещё один, последний стаканчик. Снова ныряет ложка-ладья в золотую утробу ведра, снова стакан светится янтарём, в медовый янтарь вплавлена ложка-спасительница, стакан с ложкой плывёт к "хозяйственным тётенькам". "Спасибо!" "Ой, какой красивый мёд, это вам спасибо" И мы с ними хором: "С праздником!".

Тащу домой ведёрко, радость плещется вокруг, расходится кругами, хватает на дорогу домой, на весь день до вечера, и даже во сне я чувствую, что всё ещё улыбаюсь.

А через месяц матушка Клавдия умерла, Царство ей Небесное и вечный покой. Мёд мы ели весь год, только сегодня выбросила старую посудину, когда собирала корзинку в храм. В красновато-коричневых прутяных недрах угнездились четыре горшочка из Абхазии - два нам и два подарочные. Бог снова благословляет нас солнцем, мёдом и неисчерпаемой Своею благодатью. С праздником, мои родные, мои хорошие! Лёгкого поста и щедрого августа!

Марта Измайлова